Ежевика Спиркина: «В первый раз дагестанцы приняли меня как гостью, а во второй — как свою»

— Группа носит название OYME, что в переводе с эрзянского языка означает душа. Официальная дата возникновения группы – 2011 год, хотя еще за два года до этого, конечно же, обдумывалась идея, и даже были пробные выступления. 

   У нас преимущественно женский коллектив, хотя есть двое ребят, но они, как и на эрзянской традиционной свадьбе, не играют ключевую роль. (смеется) Это шутка, конечно же. Правильнее сказать, что они не выходят на передний план, а делают свою работу тихо, точно и качественно, но за кадром. Это наши скрипач и звукорежиссер, а также саунд-продюсер Владимир Осинский — российский композитор, который писал и пишет музыку к известным кинофильмам и спектаклям. Вы, наверняка, слышали его музыку, он даже делал лезгиночную тему для рекламы Боржоми много лет назад. Это был, наверное, первый опыт соприкосновения с кавказской культурой. Ну и наши девочки почти все этномузыкологи. Одна из них была поклонницей нашей группы и позже стала ее участницей. Она пришла ко мне заниматься эстрадным вокалом, в итоге я ей сказала: «Настя, не надо тратить деньги, пойдем в OYME!». Другие участники еще работают в институтах, занимаются фольклором с детьми. Сейчас многие музыканты так живут. Пока мы независимая команда и не находимся на госбюджете, можем делать несколько дел, работая в разных местах. Иначе было бы сложно. 

   На концертах мы выходим с девчонками на передовую своей пятеркой, это производит на людей хорошее впечатление. Мне кажется, дагестанцам это бы вообще понравилось! (смеется)

— Потому что наши корни все-таки идут из деревни, по крайней мере, у меня. Мои бабушка и дедушка прожили там большую часть жизни и переехали в город уже будучи в сознательном возрасте. Моя родная деревня находится рядом с Саранском, в котором я родилась. Поэтому мне всегда был близок традиционный народный вокал.

— Ну так.. Где-то просто просили спеть, но я зареклась больше петь свадебную песню. Это на самом деле скорее всего совпадение, можно верить и не верить, но бабушки говорят, что вообще нельзя петь обрядовые песни вне обряда, вне ритуала. По крайней мере, немного и нечасто. Но свадебная песня и клип на нее – мой любимый трек, как и сама народная песня. Мне ее очень легко исполнять, в этом моя энергия. Так и просят спеть то здесь, то там, и я понимаю, что, в принципе, не в моем характере отказывать. Это во-первых. А во-вторых, нас действительно не знают на Северном Кавказе. Исполняя одну-две песни, я делаю рекламу моему коллективу. Единственным нашим выступлением поближе к Дагестану географически было в Пятигорске на крупнейшем международном фестивале Womad, и все. Ну и понятно, что для дагестанцев наш музыкальный стиль экзотичен. (смеется) Иногда я чувствую себя индейцем! Я приняла здесь позицию наблюдателя, мне это очень нравится. Этот отстраненный взгляд позволяет подходить к себе и к другим с долей здоровой иронии.

— Не знаю! Предпосылкой стало, наверное, то, что мой друг Владимир Севриновский пишет про Кавказ. А может быть, потому что мой братишка (мы так и зовем друг друга, «братишка», «сестренка») боец ММА Владимир Минеев тренируется в Дагестане. Недавно в Москве он выходил на бой под нашу песню. Под ту самую свадебную, потому я и говорю, что эта песня нас со многими знакомит и объединяет. (улыбается)

— Да. Я была в командировке в одной из финно-угорских республик и вдруг неожиданно вспомнила слова Владимира Минеева о Дагестане, мы как раз в тот момент обсуждали наши новые творческие «боевые» планы. В этот же момент у Севриновского вышла новая статья по Северному Кавказу. Я написала ему: «А кони там есть? Можно позаниматься верховой ездой?». Он ответил: «Да». И тут я решила, что обязательно приеду в Дагестан! Так и было. Мне кажется, он не поверил, что я всерьез. 

  Мне, может быть, чего-то стало не хватать. Представляете, семь лет одни и те же ритмы, лады, голоса, пусть хоть и тембрально отличающиеся, ведь каждый финно-угорский народ все равно по-своему поёт. 

   Когда я приехала в Дагестан, то уж точно ничего о нем не знала. И открыв на ресепшен в отеле какую-то книгу и увидев, сколько здесь проживает народов, у меня возникла только одна мысль: «Ого!». Нас финно-угров много в России, а здесь на небольшой территории собралось столько разных этносов, и они живут друг с другом. Позже в Москве у меня спрашивали, какие у этого региона специфические черты. И это сразу видно – множество народов общается друг с другом. Естественно, должно ведь быть что-то объединяющее, и это русский язык. А связующими элементами являются республика и территория.

— Проблема такая же и у нас — эрзи и мокши. Такое происходит на самом деле во всём мире. Когда я постепенно стала знакомиться с народами Дагестана, то отметила, насколько процесс передачи языка идентичен, что в Мордовии, что у вас. Мне стало любопытно проанализировать этот процесс, как собственно и факторы, влияющие на исчезновение языков. Так что я возвратилась сюда ещё раз. Причем в первый раз дагестанцы приняли меня как гостью, а во второй — как свою. (смеется)

— Я уезжала, хотя хотела закончить тут свою работу. Мы ведь ездили в Гумбетовский район, но меня вызвали на концерт в Москву. Потом я снова сюда приехала, но пришлось вернуться назад. Но решила: Новый год встречу в Дагестане. Это уже был мой первый сознательный приезд. Однако, как бы я ни желала встретить его в горах в одиночестве, сделать этого не удалось. Новый год прошел в Махачкале из одной компании в другую. Я еще и пела по просьбе товарищей. 

   Очень много встреч и знакомств. Дагестанцы активно пользуются Вотсапом и Инстаграмом, и именно здесь впервые неожиданно заблокировали меня, и в ответ заблокировала я. Так сказать, обменялись online взаимными «комплиментами». Люди все пишут, пишут, пишут, а у меня компьютер полетел. И я им: «Можно немного времени? Я позже вам отвечу. У меня компьютер сломан, надо с ним разобраться. Это большая проблема». Но бесполезно! «Почему ты не отвечаешь? Что это такое? Ты что, меня не уважаешь?» (смеется)

   И, конечно же, творчески-интеллигентная прослойка дагестанцев сконцентрирована в Фейсбуке. Я уже даже не знаю, в каком государстве я. Но зато невозможно пожаловаться на дагестанцев, потому что они все у меня в друзьях (смеется), и не посетуешь на финно-угров, потому что и они там. Хочется высказаться на английском, но теперь уже и английский многие знают. Я смеюсь, конечно, но бывают такие моменты, когда хочется выразиться крепким словцом или поехать в горы и прокричаться.

— Параллельно концертам мы делаем культурные проекты: от выставок до перфомансов типа небольших фестивалей и т.д. В Москве мы обычно находим поддержку со стороны различных государственных организаций. Например, Московский Дом Национальностей, с которым недавно презентовали наш новый культурно-этнографический проект. 

   А дагестанцы… В первый раз это была ТАКАЯ энергетическая волна, они просто возили меня отовсюду. Сюда поплыли дагестанцы, туда поплыли дагестанцы, и везут меня! (смеется) Приехали в предгорье: «Делай хинкал!». Ну хорошо, сделала. Для нас эрзянок ведь готовить вообще не проблема. А они выпучили глаза и удивились, что у меня получилось. Затем мы опять отправились Махачкалу, а следом и в горный район. Как я говорю, смеясь, в горах меня чуть было не оставили! Там я уже взбунтовалась и решила, что ночью должна быть в Махачкале, что не останусь в одном доме с мужчинами, это не по эрзянским традициям. Конечно, это очень порядочные люди, и со мной ничего бы не произошло. И я ни в коем случае не хотела обидеть ребят. Но традиции есть традиции, надо понимать, что если, например, дагестанец приезжает в Мордовию, то по нему судят обо всех дагестанцах, как бы нам ни хотелось обратного. Это психология людей. Так и я приезжаю, а люди первый раз слышат, что такое эрзя. Мало того, им еще надо понять, кто такие финно-угры, и что эрзяне к ним относятся. И дагестанцы сразу судят по мне обо всех представителях Мордовии. 

   Тогда городские дагестанцы первый раз столкнулись с несколько непонятным и нелогичным явлением, когда эрзя приняла решение вернуться в город в два часа ночи, хотя можно было и переночевать. Зато возвращаясь, я ближе увидела горное звёздное небо, и бесповоротно втюхалась в ваш регион.

   В тот вечер мы долго обсуждали традиции, сельчане собрались и стали рассказывать о своей жизни. Вроде полночь, а мы говорим и говорим. Сначала я задавала какие-то вопросы, а дальше пошло-поехало. Проговорили, наверное, часа три, поэтому так поздно закончили. Последнее, что я помню, когда расшифровывала аудио нашего разговора, — это то, как речь зашла о взаимоотношениях мужчин и женщин, исламе и мусульманах. Это было что-то! (смеется) У меня сразу повышается настроение на 300%. Вот хоть бери и книгу пиши, сплошные байки.

— В первый раз я записала закличку на даргинском языке здесь в городе, а во второй мы поехали в Гумбетовский район. Часть дагестанцев сказала: «Приезжай, здесь будет все – и микрофоны, и аппаратура». Когда я приехала, то увидела, что ничего нет. Но на помощь пришли другие люди. Жизнь свела меня пока преимущественно с аварцами, они какие-то инициативные, и даргинцы тоже, да все молодцы. Мне кажется, самые мудрые — лакцы, они наблюдают со стороны. Создалось такое впечатление, что лакцы — это менее суетливый народ. С аварцами у меня, правда, сейчас особые счеты. Однако подробности не для интервью. (смеется)

   Отвлекусь: когда караван дагестанцев с эрзянкой плыл «тудым-сюдым», это правда хоть мультик рисуй. Я не понимала, что происходит, не успела опомниться, а меня уже толпа дагестанцев везет на экскурсии то в одно, то в другое место.

   На самом деле изначально в экспедицию я хотела отправиться к лакцам, но получилось так, что в селе умер человек, и был траур. Ну и раз я приехала из Москвы, и у меня есть обязательства перед студией, было решено продолжить работу. Тем более после первого приезда дагестанцы попросили сделать песню на тему лезгинки, и мы сделали трек. Кроме того, с кубачинским художником Мурадом Халиловым мы изготовили ткань и собираемся делать из нее мерч для группы OYME. У нас есть свои принты, но в этот раз решили связать первую продукцию с Дагестаном. Мурад настолько впечатлился… Ой, мне опять смешно. Дайте мне, пожалуйста, контакты какого-нибудь КВНщика, который напишет текст, и мы в московской студии запишем юмористическую песню «Я уеду в Дагестан». Вот сейчас я рассказываю, и у меня возникают ассоциации с мультфильмом «Каникулы Бонифация». (смеется) Просто от дагестанцев юмор так и хлещет! Такой открытый здоровый юмор.

— Вот один мужчина говорит мне: «Сидит тут ЕЖЕВИКА и сидит! Ты, вообще, зачем приехала?», «С какой целью ты приехала в Дагестан?» – это один из самых распространенных вопросов, который мне задают. А я отвечаю: «Сама не знаю, приехала как турист». А мне не верят и говорят, что туристы не приезжают во второй и третий раз.

   А любимая фраза у дагестанцев: «Хочешь ли ты покушать?». Правда, во второй приезд этот вопрос звучит реже, а в третий — почти не слышу его. На самом деле я даже взбунтовалась: «Ребят, а чего вы не спрашиваете, хочу ли я кушать?! Мне это так нравилось!» (смеется)

   Собственно мне захотелось вернуться в этот регион не только ради знакомства с новыми культурами, ритмами и творческими впечатлениями, но и из-за такой заботы! «Ежевика, такси? Покушать? Устала? Хочешь экскурсию?» — а я не перестаю удивляться. Вау! В Москве я привыкла к самостоятельности, а тут прямо расслабилась.

   Позже ваши земляки признались: «А как ты хотела?! Три дня, и ты уже своя, а дальше приезжаешь — тем более». Так что больше я не жалуюсь на недостаток внимания к моей персоне. (смеется)

— Гумбетовский район: Михельта и Тлярата. Сейчас мне нужно было собрать информацию – фото, видео, интервью. Во-первых, я попросила познакомить меня с национальной кухней, и у нас была некая коллаборация. Они меня учили, как делать аварский хинкал и чуду, а я из того же теста сделала свое – панжакай. Возникла такая мысль, потому что начинка оказалась одной и той же – картофель с творогом. И не везде тут делают такое чуду, как и у нас в Мордовии такие панжакаи. В моей деревне традиционная начинка состоит из творога и картофеля. Тесто для панжакая бывает дрожжевым, а здесь оно было обычным, но я сделала нужную форму для эрзянского пирога и добавила очень много начинки. Это такая вот открытая ватрушка, напоминающая солнце. Все впечатлились: «Ой, твое солнце нравится нам даже больше, чем чуду!» А я думаю, конечно понравится, там же столько вкусноты внутри! (смеется) 

   Я действительно пыталась все это время понять, возникнут ли у меня впечатления как у творческого человека, чтобы в дальнейшем создать какой-то музыкальный материал. Знаете, это очень необычный опыт, когда постигаешь новые культуры с нуля.

— Я иногда читала Севриновского, но вовсе не знала, какой здесь менталитет. Для меня это был регион с нуля. Тем более я приехала в Москву, и неожиданно на меня посыпались стереотипы: «Тебя увезут в горы, изнасилуют, сделают третьей женой, родишь десять детей и будешь сидеть дома». Когда мне по тридцатому разу сказали это, я ответила: «Ребят, может, я об этом мечтаю?». Разговоры прекратились в одном кругу, а в другом продолжились: «Тебя зарежут, там все ходят с ножами!». А я им говорю: «Я тоже иногда беру нож, значит, я дагестанец, пока не определилась, правда, кто именно». Вот такие гуляют стереотипы о горцах.

   Это похоже на то, как здесь в Махачкале сказать про Мордовию и услышать в ответ: «ОХ! У вас там зоны!». Потому что многие сидели там в тюрьмах. Удивительно, как незнакомый и чужой регион становится более понятным, и ты его принимаешь. Не то что любишь или не любишь, а просто принимаешь. Либо ты сюда возвращаешься, либо нет. 

   Да, мне не всё здесь нравится, но я сюда возвращаюсь. У меня свои дела, и не стоит задавать вопросов, зачем я здесь. Значит, мне это нужно, у меня свой проект, своя группа и музыка. Представьте себе, художник приезжает на природу впечатлиться видом, так и я сюда приехала наслушаться новых ритмов и звуков.

— В каждом регионе, который я посещаю, всегда говорю одну вещь: зачем смотреть, как кто-то что-то делает и рассказывает? Давайте делать это вместе, совмещать ваши знания и наш опыт. Вот из моего опыта, кого только ни привозили в Мордовию, того же Депардье. А на самом деле ему до лампочки этот регион. Я вас уверяю!

   Когда я первый раз приехала в Дагестан, мне говорили: «Ооо, группа OYME, они пели с самим легендарным Дипфорестом!». Но мне, честно, было по фигу на Дагестан, потому что он мне не родной, а финно-угры мне родные. А мы вот так возносим людей, заехавших в регион на короткий срок. И тогда в Мордовию Жерар Депардье заехал, посмотрел и уехал. Но можно было предложить ему поучаствовать в совместном проекте. Это обычно дает намного больший результат. Не надо надеяться на то, что человек впечатлится и сам что-то сделает. Нужно объединяться. Гость один ничего не будет делать, если это не будет ему очень полезно. 

   Мы собрали материал о жизни народов в Дагестане. Более того, девушка с прекрасным именем Ася сейчас работает со мной над произношением аварского языка. Спасибо ей за это. Для меня, этномузыколога, сейчас все это нормально, и я поняла, что заинтересовалась новыми культурами, смогла разобраться в себе. А для других людей это огромный вопрос: «Зачем тебе незнакомые культуры, менталитет и языки? И почему именно Дагестан?» 

   Логично, что мы с девочками начали учить движения национальных танцев и свадебную лезгинку. Для нас это совершенно новое: пластика, другие акценты, а иногда даже их вовсе нет. Когда девушка идет, то она плывет, руки пластичные, осанка гордая. Я продолжу в Москве заниматься национальными танцами, мне даже удалось найти школу лезгинки недалеко от нашей студии. Кстати, если будете в Москве, то заглядывайте к нам. Это одна из самых известных студий звукозаписи в России. Нам очень повезло. Я постоянно пишу об этом в Фейсбуке... Хотя нет. Про дагестанцев больше (смеется)

   Москвичи мне уже начали дарить платки, а я им говорю, что это очень невыгодно. «Вы мне раньше дарили айфоны, а теперь платки. Дагестан идет не в кассу!» (смеется) 

   Я перескакиваю с мысли на мысль. Но, в общем, для меня Дагестан — яркая специфическая культура. Если взять мокшанские народные песни, то у нас есть определенный бекграунд в изучении этой традиции, а здесь все абсолютно другое. Поэтому я публикую об этом короткие ролики в Инстаграме и Фейсбуке. А во Вконтакте так вообще неожиданно дали о себе знать радикальные националистические взгляды. В одной из финно-угорских групп нас обвинили в том, что мы предатели народа.

— Мне кажется, наши фанаты — достаточно адекватные люди, но бывает и обратное. Я не приемлю крайних взглядов: как излишнюю толерантность, так и радикализм. 

   Так вот, к одному посту о Дагестане в официальной группе OYME во Вконтакте появилось буквально два-три ужасных комментария, в которых нет логики. Дагестанцев причислили к русским, русских — к врагам, а OYME — к предателям. Так что отношение неоднозначное. Они также разместили и у себя в паблике призыв придать забвению нашу группу. Так сказать, объявили бойкот. А по сути, захотели сыграть в похороны. Я понимаю, что это единственный выпад в сторону OYME. И вероятно, что ведут этот паблик даже не финно-угры, а те, кто ставит под сомнение финно-угорский образ мира и спокойствия. И это беспокоит, поскольку с такими крайними взглядами и злобным настроением мы столкнулись впервые за 7 лет. И возвращаясь к вопросу имиджа, велика вероятность, что из-за одного негативно настроенного человека и его доводов, будет судить о народах в целом. Мне тревожно, поскольку я знаю своих только с адекватной стороны. И верю в эту адекватность. 

   Два месяца не было никакой реакции на мой приезд, а потом начались звонки, сообщения от друзей и всех, кто знает группу OYME – Казань, Санкт-Петербург, Мордовия. Финно-угры встревожились: «Мы боимся вас потерять. То есть вы же группа «ОЙМЕ» — флагманы финно-угорской культуры. Вы хотите что-то другое делать?». Вот такое искреннее, сердечное беспокойство мне понятно. Я бы возможно и сама обеспокоилась. Могу также искренне ответить: я совершенно не хочу ничего делать с целью, чтобы нас еще больше возвысили. Дело в другом. Никто не собирается ничего оставлять. Как взять и выбросить этот опыт? Если только мне станет очень скучно, то я возьму и вообще изменю свою жизнь – уйду из музыки или пущу группу в самостоятельное плавание, чтобы заняться сольным проектом. Пути Господни неисповедимы. 

   Совсем недавно в Инстаграме написал один человек: «Я против того, чтобы вы делали это!». Это произошло, когда мы запустили ролики о том, как знакомимся с новой культурой и делаем world music. Вначале пластика – танцы, потом язык – произношение, а дальше следуют поездки, экспедиции и разговоры с жителями районов. Я не понимаю, зачем сразу лезть в книги и читать ученых, если есть носители традиций? Я, в принципе, люблю, когда теория подкрепляется практикой. 

   Я считаю, что познание народов, расширение кругозора происходит эмпирически. А уже потом, когда сложилось свое эмоциональное ощущение, стоит, конечно же, обратиться к различным исследованиям, чтобы твоё познание глубже подкрепилось знанием. Возможно, такой подход сложился ещё из-за моего природного любопытства и отсутствия страха полагаться на свою интуицию. 

   Так что дай Бог будет продолжение таких тематических роликов, в которых люди познают новые культуры, вникают в их особенности и менталитет новых народов, а дальше создают на базе этого world music. Мы успели сделать трек, в основе которого лежит русская песня, распетая эрзянами под ритм лезгинки. То есть мы попытались пластами показать всю Россию – русских, финно-угров, Кавказ. Следующий этап – углубление непосредственно в новые традиции: мы возьмемся за аварскую песню, и тут начнется самое интересное. Казалось бы, в традициях эрзян и мокшан есть общее, как и у аварцев с даргинцами. Однако удивительно, что есть пересечения у всех вышеперечисленных! Вроде бы столько возможностей, но при этом нужно тонко подходить к созданию треков на современный лад, дабы не изменить культуру, которую выражает та или иная народная песня.

— У вас все-таки национальная эстрада. В основном, чтобы заинтересовалось молодое поколение, надо постараться. Исконно настоящего очень мало. Это происходит во всем мире. Хотя я уверена, что не бывает плохого стиля. Бывает либо плохая, либо хорошая музыка. А если выражаться как перфекционист: либо есть музыка, либо её нет.

   Мы любим делать коллаборации, у нас есть треки с англичанами, французами, и возможно, я привлеку дагестанцев, но пока просто наблюдаю. Думаю, с кем можно «кашу сварить». Я не хочу новых имён, не чувствую сил и необходимости. Есть определенный товарный знак OYME, и в каких только кругах нас ни слушают! Зачем же придумывать новое название проекту, связанному с Дагестаном, когда наработки и раскрученное имя в определенных медиа могут дать больше выхлопа для региона и охватить шире аудиторию? Наши артисты думают так: взялся за один стиль и культуру — пой это всю жизнь. А мне ближе то, как мыслят зарубежные музыканты.

— Мне кажется, есть несколько факторов. Первый и главный: здесь развито куначество, собственно, как и в Мордовии. Тебя не оставят на улице, посадят за стол, накормят и дадут крышу над головой. Второй фактор: дагестанцам нравится так суетиться. Всего три дня постарался, а человек уехал, и у него осталось хорошее впечатление. В небольших домашних регионах всегда будут встречать более гостеприимно, потому что здесь не забыты традиции. Большие города более недоверчивые, а здесь люди открытые и простые. 

  Я от дагестанцев же и услышала, что о вас сложился плохой имидж. И понятно, что подсознательно все хотят самоутвердиться. Когда я приехала в Москву, друг сказал мне, что не любит дагестанцев, потому что когда-то в армии он поссорился с дагом. И все, теперь это его мнение о республике. А вот на днях знакомый меня порадовал, прислав сообщение, что мои дагестанские посты и красочные фотографии со мной в стиле фьюжен убедили его изменить свое отношение к региону 05. Стереотипы хотя бы могут обнуляться. И это здорово.

— Я считаю, что человек, который знает много языков, более интересен и полезен обществу. На учебе в США мы смотрели, как люди приезжают в Америку из Китая, Японии и растворяются. Но если у них есть желание стать американцами, то в России есть хорошая тенденция оставаться тем, кем мы себя идентифицируем. И язык в этом плане важен. Но люди переезжают из деревень в города, и третье поколение уже не знает языка. Достаточно времени с трех лет, чтобы научить ребенка русскому, на котором говорят все вокруг. В более сознательном возрасте сложнее учить язык меньшинства. Но мир развивается, и случается так, что одни культуры пропадают, либо плавятся в едином котле и переходят в другие. К этому тоже, наверное, нужно относиться философски. С одной стороны, мы должны уважать свои корни, а с другой — понимать, что процесс глобализации не остановить.

— Мне задавали этот вопрос. Многие в сельских районах озвучили мою мысль, что выходом является этнотуризм. Почему люди уезжают в город? Почему нельзя попросту сделать в сельской местности условия? Например, в Мордовии они есть, вплоть до повсеместного Интернета. А работы для людей нет. Значит, надо думать, как в сельской местности трудоустроить людей. Я бы с радостью летом отправилась в Мордовию, да и зимой тоже, к примеру, на эрзянскую масленицу. Провести один день с этими бабушками, а потом полгода чувствовать себя заряженной энергией. Или приехать в Дагестан, прокатиться на конях, посмотреть на звездное небо почти на вершинах гор — дорогого стоит! Почему я говорю об этих двух регионах? Потому что и тут, и там я получаю вдохновение и энергию. Понятно, что у каждого человека есть город, край и природа, с которыми он сливается. И для  меня такими являются эти два места. Еще я люблю Лондон, Нижний Новгород, Тарту, Тампере...

— Откройте в себе это удивительное пятое/седьмое/десятое чувство, когда ты понимаешь, что мир без границ, но у тебя есть своя земля. То есть это ощущение, что ты особенный и уникальный, и что другой человек тоже. 

Никто не додумался, что индивидуальность в каждом из нас уже заложена, у нас есть своя земля. У меня, например, там, в Мордовии, село Старые Турдаки, Кочкурский район.  Не знаешь своей земли? Найди, почувствуй! Найди, где тебе хорошо, и изучай традиции, быт, менталитет этой земли. Когда понимаешь, кто ты такой, тогда невольно начинаешь уважительно относиться и к другим людям. Ты осознаешь, что многое уже отдал, что это ощущение принадлежности далось тебе непросто. Появляется бережное отношение к другим культурам. 

Я неконфликтный человек, но если нападут на меня, то буду защищать свою землю. Это мое, родное. Допустим, я миллиардер и дарю Дагестану миллиард. Как вы думаете, оценят ли это люди? Нет. То, что дается легко, так же легко и растрачивается. А когда люди начнут вкладывать часть себя в свою землю, тогда они и начнут ценить то, что имеют от рождения.