ПРАВИЛА ЖИЗНИ РАСУЛА ГАМЗАТОВА

Поэт, Махачкала, умер 3 ноября 2003 года . Я готов платить за свои грехи.Неужели вы таким представляли меня до сих пор: беззаботным тамадой-эпикурейцем, баловнем судьбы, успеха? Я большой пессимист и уважаю пессимистов. Мы много страдали от оптимистов. Эти телефонные поцелуи и митинговая любовь… от этого детей не бывает. Сейчас воюют молодые — с большим оптимизмом. Старики, по-моему, жалеют об этом. Я рад, что я никого не убивал. В рай мне попасть, наверное, нельзя. В ад — тоже не хочется. Может быть, мне найдут какой-нибудь промежуток между ними? Хотя середины там и нет. Я сожалею о том, что дал себя обмануть. Торопился судить о многом, к чему не был подготовлен. Мне было 23 года, когда я выступил на митинге с осуждением Ахматовой и Зощенко. Меня отец спросил: «Ты их читал?» — Я ответил: «Не читал» — «А что тебе тогда надо?», — сказал он. Моя дочь звонит и проверяет, молился ли я.Сталин в конце заседания неожиданно спросил обо мне: сын того дагестанского поэта написал что-либо стоящее за прошедший год? Нет, ответили ему, не написал. Наверное, обиделся на Советскую власть, заметил Сталин, дадим, ему премию, чтобы не обижался. Так я и стал лауреатом [Сталинской премии]. Взрослым меня сделала кончина отца и, как ни странно, кончина Сталина. Вот тогда я и распрощался с юношескими иллюзиями. У меня, как у всего моего поколения, украдены лучшие годы. Люди, которым мы верили, нас обманули. Сегодня мы не хотим обманывать молодых, поэтому пытаемся рассказать о своих заблуждениях. Буденный подарил мне свою фотографию с надписью: «Дорогому Рассулу», так и написал «Рассулу» с двумя «эс». Что бы я взял с собой на чужую планету, чтобы не скучать? Нарды. И хорошего друга. И прекрасную женщину. Меня просили написать гимн Дагестана. Но в этом жанре, увы, нет места для настоящей поэзии. Звание народного поэта представляется мне противоестественным. Ну, как можно, в самом деле, указом объявить поэта народным? Мне кажется, теперь время шарлатанов и налетчиков. Шарлатану не надо ни за что отвечать. Ни в литературе, ни в жизни. Если бы я знал, почему это происходит, я бы написал об этом. Одну строчку Пушкина я не люблю: «Смирись, Кавказ: идет Ермолов». Только за поэтическое величие прощаю Пушкину эту неосторожную фразу. Сегодня пушкиных убивают еще в колыбели.Я 52 года председатель Союза писателей в Дагестане. Меня выбирают не потому, что я хороший, а потому что боятся, что хуже придет. Молчание мое — это не знак согласия с тем, что происходит.Мне нравятся люди, которым нравится Буйнакск. Я начал там писать стихи, там я влюбился, там жила моя мама, там я участвовал в драках: меня били и я бил других. Там учились мои братья. Это мой первый город после аула. И это не забывается. Хотелось бы посидеть за одним столом с Лермонтовым, с Омаром Хайямом. Подумать с ними о России, о мире, о будущем. Думаю, моя государственная деятельность приносила пользу. Я спас нескольких людей от расстрела, от тюрьмы спасал, помогал укладывать дагестанцев в больницы, устраивал в вузы. Это же радость человеческая. Я не так богат, как считают многие.Наверное, нет ни одного писателя, с которым я не ругался и не мирился.Кто-то жалеет, что пил, я не жалею. Ну, как без бокала вина объясниться женщине в любви? Она не поверит, ведь ее же хвалить надо. И когда с друзьями встречаешься… Никуда не денешься, иначе останешься одиноким. Нет такой профессии, без которой человечество может спокойно обойтись. Вот разве только без журналистов… Да, есть у меня кое-что, может, талантливое, интересное, но, наверное, не настолько же…